Зимний ноктюрн Сергея Черкасова

Картина С. Черкасова

Выставка новых работ Сергея Черкасова в галерее “Арка” стала событием. Как всегда. Именно это буднично-стабильное “как всегда” и родило вопросы, которые вызревали год от года, от выставки к выставке.

– Осенью у меня обычно выставка проходит. А это событие длится несколько недель, и приходится посвящать ему всё время. Конечно, если в эти дни что-то западёт в душу, я запомню и напишу после…

– Нет. Я действительно люблю зиму. Если вы обратили внимание, я редко пишу деревья, покрытые шапкой листвы. Обнажённые ветви намного выразительнее.

– Безусловно. Акварель, она очень… душевна. Как и холст. Но акварель не позволяет прикоснуться дважды к одному и тому же листу. Самое сложное – небо. Оно не терпит второго мазка. Если задан не тот камертон – картину можно выбрасывать. А печаль… все мои лучшие вещи, к которым хочется возвращаться, овеяны печалью. Она – серебристая нить в палитре, то, что я чувствую, понимаю лучше всего. Вот подобрал на днях листья с земли. Можно составить из них замечательную картину: жёлтое, охряное, оранжевое, коричневое… Есть живописцы от Бога, я этим даром не обладаю и сознаю это, – спокойно переждав мой удивлённый возглас, он поясняет. – Мне понятны определённые сочетания цветов, их мотивы, а дальше чувствую какую-то дисгармонию. Хотя пробовал писать и в ярких, тёплых тонах…

– В течение многих лет занимаясь оформлением книг, я однажды открыл, что у писателя каждая строка и слово обладают ещё и цветом. Владивосток по цвету – это осень. Это Италия, Венеция. Все мы любим осень за прозрачность, синь, которая разбрызгана наотмашь вокруг: море и небо просвечивают сквозь дома и деревья повсюду… Готовлюсь сейчас к поездке в Венецию. Дважды я прибывал туда с моря, а в третий раз приехал на автобусе – это было такое разочарование! Вот и во Владивосток надо морем входить, а не сушей – тогда аромат города сразу ощущаешь.

– Да, из-за этих “коробок” хочется иногда уехать из Владивостока. За ними теряется аромат корявой старинной архитектуры, она уничтожается. Корейка, Миллионка хранят неповторимую ауру города, его “особинку”. Понимаете, улицы нашего города должны вливаться, впадать в море, нельзя ставить дома, которые это течение перекрывают! Светланскую вообще закрывать со стороны моря – преступление. Город должен смотреться в заливы. Возьмём Океанский проспект, улицу Фокина… одним концом они упираются в космос, другим – в океан, соединяя две голубые стихии. Встанет человек посреди такой улицы: за спиной у него – небо, а перед ним море. Это же вселенское ощущение! Каким надо обладать чудовищным непониманием, чтобы это заслонить! Какой же ты архитектор, если не можешь доказать это властям!

– А вы дом на Фокина знаете, где тополь на галерее? – прерывает он мои размышления. – Его все знают. Вот ответьте: что бы вы выбрали, дом или тополь, который его разрушает?

– Вот я в Шанхае гулял по улицам с одним старым художником. И увидел два таких же дома – с деревьями на крышах. Спросил, сколько лет деревьям. Художник ответил: “Когда я был маленьким, они уже были такими же…” Можно уничтожить дерево и отреставрировать дом, а можно попытаться сохранить и то и другое. Китайцы подкупили меня трепетным отношением к истории, традициям, ко всему, что создано природой и человеческим гением.

– В одном интервью вы назвали Дмитрия Лихачёва путеводной звездой своей жизни…

– Лихачёв незадолго до смерти на вопрос журналистов о планах на будущее ответил просто: “Хочу быть любезным с людьми”. Но в такой простоте самая сложность – это великий труд над собой.