“Слово “Гуру” обычно переводят как “Учитель”. Но в действительности у этого слова нет эквивалента ни в одном из западных языков. Гуру – это гораздо больше, чем учитель в обычном смысле слова. Учитель даёт знания – Гуру отдаёт себя самого. Настоящее обучение у Гуру – не в словах, а в том, что выходит за пределы возможностей человеческой речи. Гуру – это вдохновитель, в буквальном смысле слова вдыхающий в нас свой живой дух.

И Чела тоже означает больше, нежели обычный ученик, проходящий курс обучения. Между Чела и Гуру устанавливается глубокая духовная связь. Она начинается с акта посвящения, в процессе которого происходит прямая “передача силы”, воплощённой в священную формулу (мантру). С помощью мантры ученик в любое время может пробудить эту силу и установить контакт с Гуру.

“Сила”, о которой идёт речь, позволяет ученику стать участником опыта в сфере высшего состояния сознания.. .

Всё это открылось мне в тот день, когда Великий Лама – имя которого для меня в то время ещё ничего не значило, а это был Томо Геше Римпоче – вышел из Цханг-Кханга (название медитационного убежища. – А.М.) после многих недель безмолвной медитации”.

Его встреча с Гуру произошла наверняка не случайно, хотя в тибетский монастырь Йигах-Чолинг, где обычно останавливался Томо Геше Римпоче, Анагарика попал по странному стечению обстоятельств. Будучи делегатом Цейлона на международной буддийской конференции и вдохновлённый идеей поддержания чистоты учения Будды, он решил распространить его послание в стране, где, как ему тогда казалось, это учение выродилось “в систему шаманских верований и поклонения демонам”.

Так внезапно цейлонский монах из своего тропического рая окунулся в мир жестоких гималайских бурь и однажды, во время затяжной метели, оказался “заточённым” в горном монастыре. (Именно таким представлялся ему “центр шаманского мира ламаизма”). Но как ни странно, когда стих снежный буран и открылась дорога, вынужденный “пленник”, не знавший языка и не понимавший смысла символов многочисленных фресок и статуй тибетского храма, не захотел возвращаться на Цейлон. И чем дольше он оставался в этом загадочном мире Будд и Бодхисаттв, тем глубже было ощущение, что перед ним открывается новая жизнь. Паломник чувствовал, что живёт посреди непознанной “тысячеликой” вселенной.

Автор книги “Путь белых облаков” не скрывает, что готов был хоть всю жизнь ждать своего Учителя, который не просто передаст интеллектуальные знания, но пробудит в нём внутренние силы сознания. И судьба подарила ему здесь, в Тибете, встречу с Гуру. “Как же велика была моя радость, – восторженно пишет Говинда, – увидеть собственными глазами живое воплощение тех далёких идеалов – человека, производившего неизгладимое впечатление на всех, с кем он соприкасался. Самим своим присутствием он утверждал, что описанное в священных книгах возможно здесь и сейчас, как во времена Будды”.

Склонившись перед Великим Ламой, паломник с Цейлона ощутил состояние неземного покоя и гармонии. “Он возложил руки мне на голову, и от его прикосновения по всему телу прошла волна благодати, исчезли все речи, которые я готовился произнести, все вопросы. Все проблемы в его присутствии стали как бы несуществующими – так рассеивается тьма от луча света”.

“У него были коротко остриженные тёмные волосы, крепкое тело, прямая спина, волевое выражение лица. Улыбка, казалось, пряталась в приподнятых уголках его губ, в добрых глазах”. Рисуя этот словесный портрет Гуру, которому в то время было около 65 лет, Анагарика замечает, что никому из пытавшихся украдкой сфотографировать его это не удавалось – плёнка или засвечивалась, или плохо проявлялась. Томо Геше Римпоче не терпел никакого поклонения и не хотел, чтобы из него делали кумира. Это подтверждают слова, сказанные им в тот день, когда он официально принял цейлонского монаха как своего Чела (мне хочется выделить их особо):

Далее в книге изложены советы, преподнесённые Гуру тем, кто занимается медитацией: главное предварительное условие – это бескорыстная любовь и сострадание ко всем живым существам. “Надо смотреть на всех как на детей своей матери или своих собственных” (такое отношение устраняет нашу эмоциональную и интеллектуальную ограниченность). Не менее важно осознать драгоценность времени и понять, что каждое мгновение может оказаться последним в этой жизни. Достичь высшей цели медитации – Просветления можно, лишь искренне доверившись своему Гуру. “Для этого надо представить себе Будду в виде Гуру и, чтобы ощутить его истинное присутствие, увидеть его мысленным взором сидящим в медитации у нас над головой, а затем проникающим в нас, чтобы воссесть на лотосном троне нашего сердца. А пока мы представляем себе Будду вне нас, мы не реализуем его в своей жизни”.

Вспоминая день, когда Гуру официально принял его в ученики, и неосязаемые тонкости самого ритуала посвящения, Анагарика замечает, что описать связанные с этим переживания так же невозможно, как выразить словами воздействие музыки. Но рассказ о событиях, оказавших мощное влияние на его внутренний мир, даёт ценнейшую информацию для ума и сердца каждого мыслящего человека.

Неизгладимые впечатления, которые оставила в душе философа встреча с Гуру и внутренняя связь с ним, стали в дальнейшем постоянным источником сил и вдохновения. Но в те дни, когда Чела получил своё первое и самое важное посвящение, он еще не подозревал, как связь с Гуру, даже после смерти Учителя, будет помогать ему. Зная о том, что Томо Геше Римпоче был одним из самых почитаемых религиозных учителей Тибета, А. Говинда без предвзятости наблюдал за его необычайными способностями и не раз становился свидетелем проявления им таких сил, которые традиционно приписывались Сиддхам – святым древности.

Одна из них – телепатия, или чтение мыслей на расстоянии – обнаружилась как бы случайно. Однажды Говинда вместе с учителем и учёным монгольским ламой, который помогал ему в изучении тибетского языка, обсуждали некоторые моменты медитации и проблем, возникавших в ходе практики. В какой-то момент Анагарика отвлёкся от беседы и, задумавшись о том, что вряд ли судьба вновь предоставит ему возможность так близко общаться с Гуру, мысленно попросил его дать зримый знак внутренней связи. Он представил нечто такое, что без всяких слов ежедневно напоминало бы ему о доброте Учителя – будь то маленькое изображение Будды или что-то иное, освящённое им. Стоило ученику произнести про себя эти слова, Томо Геше, будто прочитав его мысль, неожиданно прервал свой разговор и, повернувшись к Говинде, сказал: “Перед отъездом я дам тебе маленькую фигурку Будды на память”.

Забегая вперёд, хочу добавить, что с первых дней знакомства Гуру общался со своим будущим Чела, не овладевшим к тому времени тибетским наречием, не только с помощью переводчика. Томо Геше Римпоче ещё до официального посвящения Анагарики читал его мысли как открытую книгу. Но тот факт, что он “услышал” мысль, когда его внимание было поглощено другим, говорит о его уникальной способности: в буддийских писаниях её называют “божественным слухом” – умением слышать мысли и отвечать на них так же, как обычные люди отвечают на сказанное. “Более того, – замечает свидетель редкого дара “яснослышания”, – я обращался к нему не на тибетском, а на своём языке; стало быть, он воспринимал не сами слова, а их суть или тот импульс, который побуждает говорить”.

Автор книги честно признаётся, что волновался, не забудет ли учитель о своём обещании, ведь он был очень занят, множество людей приходило за его благословением. Но во время их последней встречи, к неописуемой радости ученика, Гуру вручил ему маленькую терракотовую статуэтку Будды Шакьямуни и сказал, что держал её в руках во время ежедневных медитаций. “С тех пор эта статуэтка повсюду со мной, – пишет А. Говинда. – …Она спасла мне жизнь однажды в западном Тибете, когда печать, которой Гуру освятил её, подтвердила местным жителям, что я не китайский шпион, а ученик самого Томо Геше Римпоче. А в 1948 году она умиротворила, благословением Гуру, окруживших нашу стоянку и враждебно настроенных вооружённых людей, которые вскоре вернулись, уже с подарками, и попросили благословить ещё и их женщин, детей и стада”.