“БАЛТИЙСКИЕ СЕЗОНЫ — 2006”

Расскажу о “Балтийских сезонах”. Удалось попасть на два концерта и пять спектаклей. Билеты, как и прежде, “пенсионные”, только цена их удвоилась в соответствии, видимо, с нашим рвением приобщиться к столичной культуре, ближнезарубежной и даже мировой.

Первый спектакль – это “Гамлет” В. Шекспира Грузинского государственного театра имени Шота Руставели в постановке Роберта Стуруа. Когда-то во Владивостоке я видела гастрольные спектакли этого театра – “Ричарда III” В. Шекспира и “Кавказский меловой круг” Б. Брехта. Это было потрясением. Ритмика движений, намеренная эклектика костюмов (смешение времён и народов), музыка, страстная гортанная речь великолепных актёров настраивали на радостное, вдумчивое погружение в замысел режиссёра. И сейчас вроде всё то же. Но что-то изменилось в восприятии. Вместо восторга – нарастающая усталость. Попробую разобраться.

Р. Стуруа называют “парадоксальным интерпретатором Шекспира, ищущим золотые крупинки юмора на дне самой мрачной трагедии”. И здесь этих “крупинок” много, но юмор кажется порой грубым, за пародийностью движений незаметно теряется актёрская игра, а мне сейчас уже не хочется видеть, как великий режиссёр передвигает пешки по сцене то набегом из глубины, то по диагонали, то сшибая их на авансцене. Да любит ли Гамлет Офелию, мучительно затаптывая своё чувство? Почему он так страшно, как лесного хищника, отшвыривает её? “Не верю!” – говорил Станиславский в таких случаях. “Витязь в тигровой шкуре” пугает, лишает издавна любимых противоречий, сомнений и слабости. У него отняли даже монолог “To be or not to be”. Бродячие актёры суют в руки “витязю” бумажку, суфлируют и в конце концов читают гвоздь программы сами. А я-то думала…

“Но вообще-то оригинально…”, – неуверенно восстанавливаю пошатнувшийся статус-кво, переключаясь на Клавдия. “Красивая зверюга”, – говорит о нём моя дочь. А меня этот актёр не волнует, потому что Клавдием и Гертрудой владеют только самодовольство и похоть вначале и дикий, животный страх – в конце, а мук совести (пусть редкими уколами), материнской тревоги, всполохов стыда нет! Наверное, театр, помнящий о своих античных корнях и площадных масках – амплуа Средневековья, должен увлекать зрителя, прежде всего, действием, режиссёрскими манками, лобовым решением, но мне кажется, в таком театре быстрее вырабатываются штампы, то есть находки стареют на глазах, и то, что они становятся “канонами”, ничего не меняет.

Зритель ищет причины недовольства. Кажется, что раздражают только повторы, дефицит чего-то свеженького, а на самом деле он всего лишь ждёт “гибели всерьёз”, то есть в представлении ищет переживания. В фойе одна дама говорила своей подруге извиняющимся голосом: “Понимаешь, я устала поднимать глаза к титрам перевода, поэтому игра ускользала от меня”. Хорошо, что она нашла такое понятное и деликатное объяснение своему разочарованию. Пожалуй, стоит последовать за ней.

Теперь расскажу об одном из концертов, “которые потрясли мир”. В буклете “сезонов” этот концерт называют премьерой и новым проектом братьев Ивановых.

Сейчас я займусь заведомо неосуществимым делом: буду рассказывать о звучащей музыке, которая осталась в моей памяти на всю оставшуюся жизнь. Надеюсь, правда, на воображение читателя и его опыт посещения концертов джазовых музыкантов.

Раньше я думала, что катарсис возникает у зрителя только после замечательного спектакля, который потряс его душу. Да так оно и шло от древних греков, придумавших это слово – очищение искусством. Но вот я с удивлением обнаруживаю, что выхожу с джазового концерта в таком же состоянии, в том же счастливом изнеможении, как и после давних времён спектакля “Три сестры” Чехова в постановке Георгия Товстоногова. Состояние одно, а вызвали его совершенно разные виды искусства! Возможно ли это и почему? Ответ только один: такое может быть, когда на сцене необычайно талантливые люди, а за ними великие создатели действа; когда уровень мастерства таков, что о нём уже и не думают, отдавая зрителю всю душу. А ещё когда все участники – одна семья, гармоничный единый организм, ансамбль в его первом смысле. О, тут мы, зрители, никогда не ошибёмся! Если даже мы не знаем, что такое “катарсис”, мы его обязательно испытаем как потрясение.

Итак, речь идёт о концерте, который обозначен в афише нерусскими словами DJ–MIX “MAGIC MUSHROOMS” – “Волшебные грибы” (ди-джей коктейль). Подзаголовок: Новый проект братьев Ивановых (Гран-при EURO–JAZZ CONTEST).

Братья – исполнители и композиторы – в концерте представляют несколько своих произведений. Трудно сказать, в каком качестве они больше состоялись, потому что их композиции великолепны, а исполнение явилось откровением, особенно контрабасиста Андрея Иванова. Я впервые видела и слышала, как контрабас во время виртуозной игры превращается то в гитару, то в ударный инструмент, то в какого-то музыкального древнего мастодонта, в котором “струны рокотаху”.

Теперь представьте себе сцену. На заднем плане – скрипки симфонического оркестра. Перед ними – мощная ударная установка, правее – барабаны (там-тамы) перкуссиониста и множество странных, звенящих и шуршащих его приспособлений. Левая часть сцены занята роялем. Перед ним, вообще непонятная для меня, “лаборатория” ди-джея, с грампластинкой на диске, рычагами и загадочными кнопками разного цвета. А на авансцене по очереди царствуют, следуя музыке, то труба, то саксофон, то гобой, то гитара, то кларнет, то контрабас. И шоковый эффект – арфа! В этой немыслимой эклектике всё работает. Да ещё как! Вначале звучит композиция братьев, одноимённая с названием концерта. Грибное это имя вызывает хихиканье молодёжи, которой довольно много в зале. Они лучше меня знают о каких то глюкогенных “mushrooms”. Я же, как и большинство, с чистой душой отправляюсь в диковинный лес, где растут сказочные грибы. Нежно звучит арфа – это тихие ручьи устремляются к дальнему озеру, где сидят на замшелых камнях русалки, а саксофон возвещает о празднике всех лесных обитателей. Именно их, со всеми ужимками, создаёт в нашем воображении ди-джей, то пальцем вращая диск, имитируя таинственный скрип дерева и свист ветра. То чем-то ухая и гукая, то извлекая неведомо из чего смех Кикиморы и бормотание Лешего. “Стра-а-шно, аж жуть!” Пожалела я, что нет рядом моего внука, – вот бы приобщился к возможностям разных инструментов с помощью волшебной сказки! Но и взрослые заворожённо следят за движением каждого кудесника на сцене, сопровождая их соло шквалом аплодисментов.

За “грибами” последовали и знаменитые хиты вроде любимых всеми “Каравана”, “Summertime”, “Go down, Mozes”, шлягеров Луи Армстронга, Дюка Эллингтона, Фрэнка Синатры. А помогала здесь музыкантам темнокожая певица из Нью-Йорка Шенда Рул. Голос её переливался всеми джазовыми руладами – от диких животных низов до небесных высот, соперничая с трубой и саксофоном в лучших традициях великой Эллы Фитцджеральд.

Зал провожал артистов стоя, и никто не хотел уходить домой. Усталых музыкантов вызывали снова и снова из тьмы кулис и обдавали водопадом аплодисментов и своей любви. Взбудораженная впечатлениями, я уснула только под утро…

Елена САВЧЕНКО, г. Калининград.