Мир спасет красота

На Пятой "Музыкальной пятнице"...

12 января 2007 года на очередной “Музыкальной пятнице в Академии искусств” мы встретились с Никколо Паганини, знаменитым и загадочным итальянским композитором. О творческом и жизненном пути этого виртуоза-скрипача рассказывал профессор Леонид Анисимович ВАЙМАН, заслуженный работник высшей школы РФ, и сам исполнял произведения гениального итальянца. Ему помогали студенты, аспиранты и преподаватели ДВГАИ, среди них: Регина Добычина и Юлия Гугушвили (скрипка), Ирина Литвинцева (альт), Елена Смирных (виолончель), Юрий Канн и Александр Синиченков (гитара) и другие.

Одни из самых сложных произведений замечательно исполнил Леонид Вайман, признанный мастер скрипки Приморья. Все сидящие в зале с трепетом внимали нежному, то страстному, то задумчивому голосу его скрипки, мысленно переносились в далёкое прошлое, когда на сцене творил сам автор этих музыкальных шедевров.

И над залом академии искусств, над сценой, казалось, парил Никколо Паганини, благосклонно наблюдая за праздником “Пятницы” из портретного проёма.

Это была уже пятая по счёту “Музыкальная пятница в Академии искусств”. А на следующей — шестой (она состоится 13 апреля с.г.) прозвучит “Карнавал животных” Сен-Санса. Нам всем хорошо известен его музыкальный момент “Лебедь”. Исполнит “Карнавал животных” инструментальный ансамбль ДВГАИ под управлением профессора Сергея Борщёва, заслуженного деятеля искусств РФ.

Ю. Шоттки писал: “Очень часто в беседах со мной Паганини возвращался к одному и тому же, что когда он оставит сцену и уйдёт на покой, то из глубины своего уединения откроет миру свою музыкальную тайну, которую не знает ни одна из консерваторий, обладание же этой тайной позволит каждому юноше развить своё искусство в течение трёх лет...” Он пояснял: “Только один человек, которому теперь едва около 24 лет, Гаэтано Чан-делли из Неаполя знает мой секрет. В течение очень долгого времени он играл весьма посредственно на виолончели, но, так как он меня заинтересовал, я ему захотел помочь. И познакомил его со своим открытием, которое так сильно на него подействовало, что он в течение трёх дней стал совершенно другим человеком и всё более и более удивлял углублением своей игры”.

Тайна Паганини не в настройке скрипки или способе проведения смычком по струнам — она связана с “принципами работы сознания”. Никколо Паганини был в фокусе романтизма в силу многих причин и прежде всего внутренней, духовной направленности своего таланта, своего мышления, мироотношения.

Сам артист говорил: “Когда я выхожу на эстраду, я становлюсь совершенно иным человеком”. Бальзак видел особенность артиста в полном психическом слиянии с инструментом. Он писал: “Если бы Паганини, заставлявший душу свою говорить струнами своей скрипки, провёл три дня не упражняясь, он потерял бы, по его выражению, регистр своего инструмента (так он обозначал связь, существующую между скрипкой, смычком, струнами и им самим); будь эта согласованность нарушена, он сразу бы стал заурядным скрипачом”.

Современная психофизиология проливает некоторый свет на роль переживаний исполнителя на эстраде — переключения от обычного масштаба его деятельности во внутреннее сжатое время. Таким механизмом, видимо, и обладал Паганини.

К тому же он был не только необычайно одарённым музыкальным гением, но и личностью огромного масштаба, имевшей особое магнетическое влияние на зал.

Паганини знал это свойство и всегда ощущал мощь своего воздействия на слушателей. Он писал: от его игры “исходит некое волшебство”. И критик отмечал, когда скрипач играл адажио, “...всякому вздоху и выдоху его смычка (ибо трудно это назвать иначе) соответствовали глухие вздохи тысяч людей, а когда снова почти шёпотом стал играть мелодию, упала такая тишина, как будто он один был в зале. Каждый удерживал дыхание из опаски, как бы скрипачу не хватило воздуха. Когда дошёл до конечной трели, понеслись непроизвольные вскрики”.

Шуман, впервые услышав Паганини, писал: “Когда же он легко и еле заметно начал закидывать в толпу свои магнетические цепи, люди стали невольно покачиваться. И вот волшебные кольца заплетались всё больше и больше; люди всё теснее жались друг к другу, пока они постепенно не слились в едином порыве, как бы загипнотизированные художником”. Шуман назвал данный приём “постепенным сжатием” и нарисовал спираль, скрученную к центру.

Одним из найденных Паганини средств было введение в исполнение удивительно ёмких интонаций, связанных издревле с доязыковыми структурами, служившими первоначально в качестве праязыка,— криков, призывов, междометий, стонов. Эти структуры не укладывались в запись, оставаясь лишь особенностью его исполнения, захватывая слушателя стихийной мощью.

Интересен особый приём проведения смычка, когда тот двигался неравномерно, импульсивно по струне, как бы вибрировал, что позволяло извлекать удивительно льющийся, красочный, многотембровый звук.

Паганини в свете своего секрета предстаёт перед нами как универсальный гений, проникший не только в сущность музыки и исполнительского процесса, но и в сущность человека. Он нашёл новую форму общения с музыкой и скрипкой, воплотил это общение в особую внутреннюю речь. Чтобы овладеть секретом Паганини, нужна соответствующая одарённость, способность достигать высокого энергетического тонуса, концентрации воли, то есть сплав качеств, дающий возможность выйти на новый уровень деятельности сознания.

Паганини выступал на эстраде, и поэтическое обаяние его театрализованного, фантастически-эксцентрического, полного таинственности искусства притягивало слушателей, создавало высокий эмоциональный тонус, без которого скрипач не мог реализовать свой замысел — своё необыкновенное открытие. И именно достижение этой органичной цельности было и остаётся наибольшим “секретом” творчества гениального художника.