Д.В. Морозов

В РАБОТЕ IV Педагогических Чтений по гуманной педагогике «Давайте поможем нашей Школе!», состоявшихся 26 мая с.г. в МГУ им. адмирала Г.И. Невельского (см. «С» №3, 2009), принял участие историк-востоковед Дмитрий МОРОЗОВ, приславший на чтения доклад «Проблема Школы нового времени с точки зрения устройства детского сознания».

Д.В. Морозов – основатель в Барятинском районе Калужской области знаменитой общины, получившей название «Педагогическая ассоциация КИТЕЖ». Он создал уникальную методику реабилитации и обучения детей-сирот на основе развивающей среды. В посёлке Китеж, построенном 15 лет назад вместе с единомышленниками, организовал государственную школу, где по сей день преподаёт историю.

Дмитрий Морозов награждён Орденом Почёта РФ. Он – член экспертного совета Комитета по делам семьи Госдумы РФ.

Китеж – Терапевтическое сообщество международного класса – уникальная модель семейного устройства и обучения детей-сирот. Это хорошо убеждающий эксперимент, который формирует новую действительность — сказочную, и дети здесь воспитываются в атмосфере красоты, добра и справедливости, с идеей, что в сказке всё возможно, и в том числе метаморфозы чуда: так Гадкий Утёнок стал прекрасным лебедем, а замарашка Золушка превратилась в принцессу…

Половина сирот, окончивших Китежскую школу, поступают в вузы или техникумы Калуги и Москвы. Из 50 детей, уже вышедших из Китежа, ни один не сел в тюрьму и не стал алкоголиком. Ни один из них не «оступился»! За небольшим исключением у всех удалось развить те или иные способности в одной или нескольких областях (в самом широком диапазоне) – от столярной мастерской до работы на компьютере и игры в театре.

МЫСЛИ ВСЛУХ, или О «ПОКОЛЕНИИ КИТЕЖ»  

ЭТО даже не статья, а мои мысли о том, как бы надо учить детей.

Развитие науки привело к осознанию того факта, что подавляющее большинство природных объектов являются открытыми системами, обменивающимися энергией и информацией с окружающим миром. Классно-урочная система – это порождение механистической картины мира, созданной Ньютоном. Согласно этой картине мира любые события жёстко предопределены законами классической механики. Человек, особенно на ранних стадиях развития, получает информацию со всех уровней бытия и перестраивает себя (обучается) в соответствии с задачей выживания. Нам, живущим в эпоху постклассической науки, нужно думать о принципиально новой системе образования, включающей Космос, человека и, прежде всего, сознание. Иными словами, требуется такая система школы, которая стимулирует взаимодействие сознания ученика с сознанием учителя и реальным миром.

Я терпеть не мог школу. Прежде всего – школьная форма кололась. Носить пиджак было невыносимо, так как в нём я постоянно потел. И в ботинках потел. Поэтому снимал и то и другое. Это возмущало мою учительницу. Она очень гневалась, когда я, получив вызов к доске, лез под парту застегнуть ботинки. Все эти неприятные ощущения полностью смещали фокус моего внимания с того, что говорила учительница, на ощущение пота, колкости, неуклюжести, короче – в область психосоматики.

Я был домашним ребёнком и на первых порах подумал, что ситуацию можно изменить человеческим отношением, то есть рассказать о неудобствах и попросить помощи.

Не помогло. Тогда – план номер два. Я обиделся. Через пару дней, получив пару «пар» и коллективное осмеяние, я сделал открытие – на учителей и одноклассников обиды не действуют. Следующее осознание: мир совсем не так добр, как мне казалось.

Я «не ушёл в партизаны» только потому, что дома отношения любви и доверия не изменились. Родители были строгими, требовательными, но справедливыми. Они могли и пожурить меня за плохую оценку, но при этом не давали повода для сомнений в их любви.

Поэтому главный совет: будьте требовательны, умейте заставить делать уроки и читать книги, но при этом не переставайте любить и поддерживать в ребёнке высокую самооценку.  

Предлагаю взглянуть на всё происходящее глазами детей: нежелание учиться в классе – естественная реакция здорового организма. Кому же понравится «принудиловка»?

В обычной школе ребёнок получает информацию по расписанию, а не тогда, когда в нём проснулась потребность удовлетворить собственное любопытство или попробовать свои силы в той или иной области. Дети не понимают, что это за напасть свалилась на них в первом классе. Почему заставляют делать то, чего не хочется. А мы – родители – воспринимаем сопротивление детей как вызов и начинаем давить, причём давить с обидой и раздражением, что ещё больше усугубляет ситуацию.

Скорее всего, ваш отпрыск с успехом учится вне класса. Разве он не выучил с одного раза все неприличные слова, которые услышал от мальчишек во дворе, разве не ломал игрушечного робота, чтобы посмотреть, как он устроен. Вот это и есть учеба, то есть постижение окружающего мира. А то, что «подсовывают» учителя в школе, называется просто насилием над личностью. Поставьте себя на его место: какой-то чужой дядя или много дядей и тётей каждые 45 минут отвлекают ваше внимание от реального мира, заставляя слушать то, о чём вы их не просили. Да вы бы с ума сошли. Впрочем, нет. Вы бы научились отключаться, рассказывать соседу неприличные анекдоты, уходить в мир грёз…

А ваш ребёнок в школе лишён этой защиты. Впрочем, он быстро учится. В науке это называется «социализация». Фактически в школе его учат играть по правилам, наказывают за любое проявление естественности, лишают инициативы, без которой невозможно творчество.

 Надо понимать, что дитя, попавшее в 1 класс, ещё не знает, что такое договор и штрафные санкции. Поэтому учителя вынуждены «стращать» голосом или жуткой фразой: «Я вызову твоих родителей в школу».

 Ребёнок на первых порах и не понимает, почему он должен пугаться перспективы встречи учительницы с любимыми родителями. Тем более что и учительницу его учили любить. Однако после нескольких встреч «любимых» любой, даже самый наивный первоклассник «просекает», что лично для него всё происходящее означает установление тоталитарного режима с репрессиями, ограничением свободы передвижения и свободы слова. Всё это делается под лозунгами «его же блага», «справедливости» при заверении, что это и есть проявление родительской любви.  

Если ребёнок смышлёный, то он «раскусит», что его надули, и начнёт сопротивляться. Это заберёт у него те силы, которые раньше требовались для работы на уроках. Если раньше вы могли заставить…

Ничто не заставит меня пойти на концерт Киркорова или «Тату» даже один раз, даже если мне заплатят... А вы хотите, чтобы ваш ребёнок ежедневно шёл прослушивать выступления учителей… Так вот, учительница, которая жалуется родителям, муштрует, орёт и вообще оказывается жёсткой на ощупь, — ещё менее привлекательна, чем звезда эстрады.

Я не призываю вас отлучить дитя от школы. Школа полезна для социализации. Я хочу просто призвать вас к сочувствию. Отбросьте иллюзию, что ребёнок сам будет учиться, что каждое утро он идёт в школу именно за знаниями. Найдите мотивы, которые помогут ему примириться с неизбежным.  

Но есть и «плюсы» даже в этой системе: у него появляются новые друзья, от которых он почерпнёт много новой информации о реальной жизни, он научится сопротивляться давлению, защищать свой разум от ненужной информации, подстраиваться, манипулировать и делать массу полезных вещей, которые потом позволят ему выжить в человеческом обществе.

Учитель в правильном, то есть высоком, понимании этого слова, — тот, кто передаёт Образ мира – строит личность, а не натаскивает на «знания, умения, навыки».

Никакой гуманный подход не может заставить отрицать очевидный факт – дети не равны! Одним от рождения дано больше энергии, другим послана благодать в виде смутно сознаваемой жизненной программы.

Маша: А я себя помню совсем маленькой. Я стою в манежике. Значит, ещё ходить не умела, только могла стоять. Но я точно помню свои переживания по поводу манежика – всё во мне протестует, не понимаю, зачем я сижу там. Вот эти переживания толкнули меня на усилия. Я сама вылезла из манежа и пришла к маме, дёрнула  её за юбку. Она была очень удивлена. Так я научилась ходить. Помню, что мне всегда было неинтересно в детстве, а как это должно быть интересно – я не знала. Мне было скучно, мир был в серых тонах. И не было яркой альтернативы, хоть я почему-то знала, что она должна быть.

Я: Когда ты её нашла?

М.: Помню, как стало не серо в седьмом классе. Я увидела компанию во дворе. У них была сложная игра. Был король, жрица, армия. Они как-то по-особому разговаривали. Их жизнь была приключением. Я не знала, как к ним попасть. Тогда организовала свою группу, и мы пришли к ним договариваться о «сотрудничестве». Я не хотела быть королевой, а хотела жрицей. Я точно почувствовала по рассказам моей подруги, что в их компании как-то по-другому, почувствовала, что это круто, и мне захотелось туда.

 Ребёнок живёт в двух мирах

В материальном мире действует его тело под управлением разума. Этот мир ограничен комнатой, двором, запретами родителей. Есть и другой мир – мир, созданный в пространствах сознания. Он – волшебный, свободный, куда более поддающийся управлению (конечно, если там не поселились страхи).

Поэтому дети предпочитают, как мы говорим, «жить в своих фантазиях», путешествуя по мирам, созданным воображением с подачи сказочников, писателей, фантастов. Казалось бы, то же самое происходит и во время компьютерной игры в «квест». Но это не так. Входя в компьютерную реальность, игрок лишается возможности творить образы, его разуму приходится потреблять уже полностью «пережёванную» информацию. А значит, развитие здесь возможно только на уровне скорости и последовательности нажатия кнопок.

 ЧТЕНИЕ – ворота в иную реальность

Путь к этой магической способности – простое «чтение книг запоем».

Мы в Китеже так организуем распорядок дня, чтобы у детей обязательно было время читать книги. Одно и то же произведение читают сразу несколько человек. Читают большими порциями: каждый день – не менее пятидесяти страниц. Это позволяет им погружаться в пространство книги, отождествлять себя с героями. Хорошая книга неизбежно порождает закономерную реакцию – желание поделиться. Добавим, что, обсуждая в своём кругу ту или иную книгу, дети поднимают свой статус перед теми, кто этой книги ещё не читал. Они как бы ощущают свою избранность.

Зато те, кто в этот круг не допущен, тоже начинают «страстно хотеть» прочитать то, что обсуждают старшие. И не просто прочитать, но и понять, чтоб потом принять участие в обсуждении и не ударить в грязь лицом. Так постепенно рано или поздно дети научатся получать удовольствие от чтения.

Чтение требует напряжения ума. Оно тренирует разум, как любое самостоятельное творчество. Это – как в фитнесе: за красивую фигуру надо платить физическими тренировками. Только самостоятельные усилия способствуют росту и развитию. Но всегда сначала волевое усилие, пот тренировки, а уже потом радость достижения. Так нас устроила природа. Этот закон справедлив и для тела, и для сознания. 

Если ребёнок плохо читает, то все его силы уходят на борьбу с буквами и словами. Поэтому чтение для него – это не путь в иную реальность, а тяжёлая работа разума.

 Шестиклассница Наташа после чтения «Мцыри»:

«Я сегодня впервые как-то по-особому читала книгу и почувствовала себя внутри. Там был герой… мальчик. Ну, мне показалось, что он – это я. Те же чувства, проблемы… Пожив немного в нём, я поняла лучше свою жизнь». 

Читая книги, обучаясь понимать и сопереживать литературным героям, наши дети становятся активными творцами образов. Например, у даосов в Древнем Китае была разработана целая система обучения ребёнка рисованию образов в пространстве сознания. Чтение – просто иной путь к той же цели.

Развив в себе способность «жить внутри произведения», дети отрабатывают в безопасной «литературной реальности» модели поведения в реальном взрослом мире. Это тренинг, помогающий находить более удобные способы выживания.  

Я думаю, вы уже на собственном опыте убедились, что принудить к погоне за знаниями практически невозможно. Разумеется, мы можем заставить дочку или сына сидеть за столом и смотреть в учебник. Я сам помню, как родители пытались улучшить мою успеваемость запретом выходить во двор. Я мог часами сидеть перед открытой книгой, внутренним взором уносясь в фантастические страны, мстя за обиды, завоёвывая любовь и уважение одноклассников.

Чего точно не может сделать ни один родитель – это заставить ребёнка ЗАХОТЕТЬ. Хотеть тоже надо уметь. Мы можем обмануть другого человека, но не можем обмануть собственное сознание. Оно фильтрует информацию, пропуская в память только те образы, которые окрашены эмоциями или оплодотворены усилием.

«Я хочу запомнить эту формулу», — говорит разум, но что-то внутри меня тут же добавляет: «Впрочем, не очень хочу. Не так, чтобы ради этого напрягаться. Мне хочется сэкономить усилия, эмоции для чего-то куда более важного, чем эта формула». Вот если б от этой формулы зависело «выпорют – не выпорют», то есть жизненно важный выбор! Кто-то внутри меня точно знает, чего я хочу.

И как ни пытается ребёнок удовлетворить родителей вялыми попытками запомнить урок, его сознание, подчиняясь его же истинным желаниям, отбрасывает новую информацию как ненужный хлам.

Для того чтобы запомнить иностранное слово или новое правило, нужно совершенно особое внутреннее усилие разума, которое «оживляет» сухой образ, только тогда он может проникнуть сквозь фильтр. Наша память – это живое дерево, и новая информация может срастись с ним только как «привитая» ветка. Собственно, дерево памяти только и растёт за счёт привитых веток. 

— Мне было года четыре – мы с родителями жили в Иордании. Мама у меня русская, а папа – араб. В семье была одна культура, а на улице – другая. Я, видимо, ещё плохо понимал язык. И не вписывался. С ужасом вспоминаю детский сад. Я всегда был в стороне. Помню отчуждение и что я не понимал, почему. Один случай особенно помню – я стою в очереди в магазинчике рядом с нашим детсадом. Все дети покупают печенье, я тоже хочу печенья и поэтому встал в очередь. Я, видимо, не знал, что такое деньги. У меня их не было. Вижу, что все, кто стоял впереди, отходят с печеньем, и я тоже стою. Когда подошла очередь, меня спросили про деньги. А я не знаю, что сказать. Ну, меня отшвырнули. Я очень огорчился. Это было больно – понять разделение «Я и другие».  

Что может заставить ребенка понимать? Чаще всего – боль, то есть удар о реальность.

Что вы можете сделать? Смягчить удар, помочь с правильной интерпретацией.  

Было время, когда Святослав готов был часами расспрашивать меня о древних битвах, о вооружении римлян и спартанцев, о походах Македонского. Он вновь и вновь возвращался к этим темам, поворачивая их под разным углом, словно утрамбовывая факты в собственной картине мира. А мне нужно было проходить с ним математику, географию и английский. Приходилось на ходу изобретать задачи вроде такой. Если каждый спартанец может за день убить десять персов, сколько дней потребуется трёмстам спартанцам, чтобы перебить стотысячную армию. Или: один кузнец за месяц может выковать десять мечей. Сколько кузнецов потребуется, чтобы вооружить за две недели войско восставших рабов количеством в 10 тысяч.

 Вопрос Святослава: «А почему за две недели?»

— Потому что римляне подойдут и подавят восстание.

— А если они поленятся?

Так урок истории обрастал модными сейчас «междисциплинарными связями» с математикой, ОБЖ и психологией. Это было полезно.

 Из откровений десятиклассника:

— Я не могу сам себя усадить за уроки. Мне бы нужен кто-нибудь, кто заставит не отходить от книг, пока не закончу…

 В обычной школе ребёнок получает информацию по расписанию, а не тогда, когда в нём проснулась потребность удовлетворить собственное любопытство или попробовать свои силы в той или иной области.

А сейчас Новое время – в  идеале вся система образования должна строиться на внутренней  мотивации ребёнка, который просто не может не познавать мир.

Проблема в том, что пробуждение интереса и его направленность редко совпадают с расписанием уроков.

Представьте, что в реальной жизни нас – взрослых – тоже заставили набирать опыт по шестичасовому расписанию: сейчас час – только математика, а затем – всё новое по русскому. Мы бы все «с ума посходили». Человек удовлетворяет интерес, как голод, по мере потребности. Насильственное кормление он просто отвергает. Набор происходит стихийно, хаотично, знания ложатся перехлёстывающими пластами, цементируются эмоциями, перепроверяются.

Хотя и заставлять необходимо – то есть задавать рамки. 

Некоторые дети обладают счастливой способностью внутренней мотивации с рождения. Но и здесь взрослый должен оказывать постоянную моральную поддержку ребёнку, показывая, что разделяет радость и удивление. На первых порах нелишне и специально обратить внимание детей на сложные задачи, поставленные учебником или жизнью. Важно, что ребёнок обучается замечать их, искать решения и в конечном счёте воспринимать поиск решений как гимнастику для ума, как вызов и радость.

Взрослый подбрасывает задачи – ну-ка, попробуй, ты же справишься, а вот это тебе ещё не встречалось, сможешь? Такой подход помогает установить отношения сотрудничества и не выглядеть в глазах ребёнка занудой. Помните сетования фрекен Бок в «Малыше и Карлсоне»? «Ух, какая это мука – воспитывать!» Взрослый должен тонко и кратко ставить акценты: «Молодец… как ты метко подметил!» Ещё лучше действует непрямая похвала: «Полюбуйся, дорогая жена, какую картину нарисовал наш мальчик, почти профессионально». Замечания такого рода позволяют ребёнку сохранить независимость, но при этом сравнить свой взгляд со взглядом родителей.

Ребёнок в обычной семье, если находится под организующим давлением родителей, в той или иной степени привыкает к систематическим усилиям — через послушание и распорядок дня. Если родители находятся в постоянном контакте с растущими детьми, то познание мира идёт как бы между делом, просто в результате постоянного и плотного общения.

В идеальных условиях ребёнок не должен замечать разницы между накоплением знаний в школе, во дворе и дома. Сказанное учителем в школе перепроверяется вопросами к родителям, подкрепляется образами из журналов и фильмов и ещё раз перепроверяется на практике.

 После 14 лет подросток успешнее набирает знания, если мы даём ему право решать, «как программировать свой компьютер». 

Важнейший мотив развития – высокая оценка родителей и сверстников. 

Если вокруг ребёнка нет ни одного человека, сомневающегося в том, что он прочитает и поймёт, что он не может не приготовить домашние уроки, — он их приготовит. Если никто не скажет, что перед учителем нужно испытывать страх, он и не будет его испытывать.

Посмотрите на желудь, росток и могучий дуб. Если пропустить промежуточные стадии, то поверхностный наблюдатель решит, что перед ним три совершенно разных растения. Так же и наши ученики – они находятся в состоянии постоянной трансформации, они просыпаются сегодня, не помня, что было вчера, другими личностями, с новыми целями и надеждами, но часто и со старыми страхами. Они жаждут измениться, но цепляются за всё старое и привычное. Они хотят доказать свою уникальность и непохожесть, но в словах, поступках и одежде проявляют подражательность приматов. Поэтому система, воспитывающая и развивающая ученика, для того чтобы попадать в такт с эволюционными скачками наших детей, должна быть сама по себе универсальной, целостной, жизненной и пластичной. 

Это тем более справедливо в отношении сознания людей, попадающих в сложные социальные структуры. Во многих случаях восточный принцип недеяния (у-вэй) является единственно возможным способом по отношению учителя к ученику, позволяющим не уничтожить изначальную программу развития. «Недеяние» означает не пассивность учителя, а такое действие, которое позволяет проявиться природе ученика, проявиться и развиваться собственным сложным путём. Такой подход соответствует идеям синергетики о стратегии управления сложными самоорганизующимися системами. Задача учителя – интуитивно понять, почувствовать в случайном потоке развития тот момент, ту точку, когда один укол, точечное воздействие заставит открытую систему перегруппировать её компоненты. В такие переломные, кризисные моменты (точки бифуркации) оказывается принципиально невозможным предсказать, в каком направлении будет происходить дальнейшее развитие. При этом выявляется, что чем сложнее система (чем богаче и утончённее внутренний мир человека), тем большей чувствительностью она обладает по отношению к случайным воздействиям. Именно поэтому жизнь человека в информационном обществе по большому счёту лишена гарантии стабильности.

Любое вмешательство в сознание ребёнка должно производиться только теми, кто способен видеть происходящее в его сознании и входить в него. Сейчас входит в моду термин эмпатия – то есть умение воплощаться во внутренний мир другого человека. В идеале вся система образования должна строиться на внутренней мотивации ребёнка. Дело в том, что дети просто не могут не познавать мир. Значит, задача коллектива педагогов – а в более широком смысле и всей развивающей среды – сводится к тому, чтобы своевременно в точке флуктуации (тогда, когда ребёнок открыт для набора информации и «упрессовки») его не «передавить». Избыток информации или слишком большой «вызов» отбросит систему обратно в хаос. Надо измерить то, что необходимо, по чувству насыщения, которое испытывает сам ребёнок, получающий информацию. Удовлетворив интерес, он обращается к следующему вопросу, часто непредсказуемому для учителя. 

Если мы в центре Вселенной поставим именно такое отношение ребёнка к миру, то закономерно следует вывод, что учитель должен начать удовлетворять подобный интерес детей. Шансов, что детский интерес может совпасть с расписанием уроков, практически нет. Конечно, это означает иную степень напряжения для педагогов. Но они тоже должны научиться жить в непредсказуемом, постоянно изменяющемся мире детского сознания.