ПЛАМЕННЫЙ аргентинец Че Гевара… Его неукротимый напор «калёным железом» воли выжигать собственные слабости и изъяны, добиваясь только победы над собой и обстоятельствами, потрясает! Звезда сверхчеловека революционера Эрнесто Гевары ярко вспыхнула в прошлом веке и осветила благородную мечту о мире всеобщей справедливости на земле.

«ЕСЛИ ЗВЁЗДЫ ЗАЖИГАЮТ,
ЗНАЧИТ, ЭТО КОМУ-НИБУДЬ НУЖНО!»

Команданте Че, герой Кубинской революции, пронёсся на своём Росинанте «с копьём, готовым вонзиться во врагов-гигантов» по всему Латиноамериканскому континенту, увлекая за собой целые народы в великий поход против мирового империализма. Че всё гнал своего утомлённого Росинанта, рвал удила, не замечая, что земля уходит из-под копыт его коня и что народы уже давно отстали и даже самые верные соратники сдерживают своих коней. Так и ворвался он в одиночестве в сонмище своих врагов-гигантов и сгинул.

Но всполохи от этой кометы по имени Че и по сей день долетают до грешной земли и будоражат наше воображение. Мы действительно не можем его забыть. Мы не хотим его забывать. Мы хотим, чтобы легенда о нём жила среди нас, воплощая в себе неизбывную мечту людей о Братстве и Свободе.

Истоки

Если верить в предопределение человеческой судьбы, то Че Гевара ещё до рождения был обречён на борьбу. По линии отца маленькому Эрнестино передалась кровь ирландского революционера Патрика Линча, который боролся с англичанами за независимость Ирландии, но после подавления мятежа бежал в Испанию, а затем в Аргентину и женился на богатой креолке.

Не менее яркой и кипучей личностью была и мать будущего героя – в её роду текла кровь испанских грандов и последнего испанского вице-короля Перу (примечательно, что именно поражение испанских войск под командованием этого генерала в битве при Аякучо стало решающим в 15-летней войне за независимость испано-американских колоний). Донья Селия была первой аргентинской женщиной-автомобилисткой, и даже в битве женщин Аргентины за право носить короткую причёску её имя стоит на первом месте.

Вот такая бурная кровь соединилась в браке отца и матери – реакция была настолько сильной, что положенного природой срока младенец не вытерпел и вырвался на свет Божий раньше на целый месяц – 14 июня 1928 года.

Преждевременное рождение отразилось на здоровье малыша, и отец со свойственным ему воинствующим дилетантизмом взялся закалять хилого сынишку – окатывал холодной водой и оставлял обсыхать на свежем воздухе на балконе. В результате мальчик заработал хронический бронхит и астму, его постоянно преследовали приступы удушья, и первое слово, которое впервые сказал малыш, было «укол». Ради здоровья первенца семья переехала в горное местечко неподалёку от города Кордова, и донья Селия практически всё время проводила с Чанчо, в этом прозвище «Поросёнок» отразилась одна из ярких особенностей характера Эрнесто – полное пренебрежение к своему внешнему виду. Впоследствии он сознательно культивировал в себе эту черту, считая очень полезной для партизанской жизни.

Второе, что стало сразу же бросаться в глаза в поведении малыша, это упорство и совсем не соответствующее возрасту мужество. Начиная с пяти лет Чанчо не только стоически переносил приступы удушья, но и пытался победить их. По воспоминаниям отца, они с женой с ужасом наблюдали, как девятилетний мальчик, почувствовав приближение приступа, ложился на кровать и старался удержать дыхание, не подпуская родителей к себе. И только когда лицо его искажала страшная гримаса, губы синели и рука обессиленно опускалась, они могли облегчить страдания сына.

По мере взросления битва за физическую независимость от астмы принимала у Эрнесто всё более жёсткие и опасные формы. Наверное, это постоянное ощущение опасности постепенно притупило у мальчика ощущение страха за свою жизнь и выработало потребность постоянно испытывать себя, берясь за всё более трудные задачи.

Говорит друг детства Долорес Мойано: «Игра Эрнесто со смертью, его вызов опасностям в стиле Хемингуэя не были ни безрассудством, ни хвастовством. Когда он совершал какой-нибудь опасный или запретный поступок, например, поедал мел или проходил по верху забора, он делал это, чтобы понять, может ли он справиться, причём как можно лучше. В основе каждого поступка лежало осмысленное отношение к нему, а скрытым поводом был эксперимент».

Из-за болезни мальчику приходилось подолгу лежать в постели, и на помощь приходили книги. Читать Эрнесто научился в четыре года, тут постаралась донья Селия, обучившая сына ещё и французскому языку.

В доме Гевара была довольно богатая библиотека, где с приключенческими романами и художественной литературой соседствовали книги по философии, психологии и истории. Эрнесто читал всё подряд. Можно представить себе ребёнка, прикованного к кровати неизлечимой болезнью, перед взором которого разворачиваются красочные картины морских битв и приключений. Наверное, это чтение послужило плодородной почвой, на которую потом попали зёрна личных наблюдений социальной несправедливости, собранные в долгих путешествиях по Южноамериканскому континенту.

Также из-за болезни Эрнесто не мог посещать школу, поэтому донья Селия взяла на себя роль учителя. В школе с этим вскоре смирились, тем более, что нареканий по успеваемости к мальчику не было.

Особой статьёй в домашнем образовании будущего революционера стоит общественная деятельность родителей. Дон Эрнесто и донья Селия всегда живо откликались на происходящие в мире события – вся эта кипучая деятельность не могла не отразиться на детях. И пока отец со своими единомышленниками вёл словесные баталии, его старший сын на заднем дворе дома организовал свою первую герилью (по-испански война), Эрнестино выстроил макет Мадрида и разыгрывал с друзьями ожесточённые сражения, выкапывая траншеи в земле и устраивая яростные поединки с криками «Но пасаран!» Бои были действительно яростными – в одной из схваток главному заводиле чуть не сломали ногу. Стойкий «республиканец» покинул театр действий и хромал ещё несколько дней…

Университеты

К пятнадцати годам Эрнесто Гевара весьма преуспел в искусстве себя превозмогать. Из болезненного малыша он превратился в дерзкого юношу, способного на равных, без скидок на астму, соперничать со своими сверстниками во всём, и во многом даже превосходил их. В нём поражали начитанность и самостоятельность мышления.

Появляясь среди сверстников, он всегда привлекал к себе внимание. Уже тогда в его образе проглядывали черты, ставшие позже «фирменным» стилем Че Гевары: небрежный внешний вид, разящий юмор и какая-то внутренняя отстранённость. Когда все его товарищи по футбольной команде возбуждённо готовились к выходу на поле, Эрнесто сидел посреди всеобщего гвалта и спокойно читал книгу. Кстати, с появлением в колледже неопрятного щуплого паренька с одышкой никто думать не мог, что вскоре он станет одним из самых ярких игроков местного футбольного клуба.

Во время учёбы в колледже лучшим другом Эрнесто становится Альберто Гранадас с его неиссякаемой жизнерадостностью, искромётным юмором и яркой музыкальностью. Всего этого так не хватало юному Геваре, который был постоянно скован и напряжён, ведя свою ожесточённую борьбу с неизлечимым недугом. Друзья порой ночи напролёт спорили до хрипоты о произведениях какого-нибудь автора.

Возможно, дружба с Альберто, студентом медицинского факультета университета Кордовы, сыграла не последнюю роль в том, что будущий герой оказался на медицинском факультете. Эрнесто часто навещал своего друга, работавшего в лепрозории, и помогал ему ухаживать за пациентами, обезображенными болезнью. Альберто вспоминал, как Гевара подавлял в себе страх, брезгливость и отвращение, обрабатывая ужасные раны.

«Когда я начал изучать медицину, в моём идейном багаже ещё не было большинства тех концепций, которые я имею теперь, будучи революционером. Я мечтал о том, как стану известным исследователем, о том, как неустанной работой добьюсь чего-то такого, что непременно принесёт большую пользу человечеству, но в то время это было лишь стремлением к личному триумфу», — вспоминал Че Гевара свои годы учёбы в университете.

В дороге

Родители Гевары надеялись, что их первенец защитит диплом доктора и продолжит научную работу в лаборатории известного врача Писани, специалиста в области аллергии. При должном старании и покровительстве богатых родственников он очень скоро сделал бы головокружительную карьеру и занял достойное место рядом с блистательной дочерью первого богача Кордовы, которая серьёзно увлеклась им и желала за него замуж.

Но вечного странника всегда тянуло на приключения. И этот смутный зов оказался сильнее и томных взглядов принцессы и уговоров родителей. В конце 1951 года Эрнесто и его верный друг Альберто, оседлав видавший виды мотоцикл, отправились в своё грандиозное путешествие по Латиноамериканскому континенту. Теперь уже всё было по-настоящему: наивные восторги, нескончаемые аварии, голод, холод, утомительные переходы, борьба за пропитание и постоянные попытки осмыслить увиденное на страницах дневника.

И всё чётче проводится черта между МЫ (народ) и ОНИ (мировой империализм): «Теперь я знал… знал, что в минуту, когда могущественный, правящий миром дух одним мощным ударом рассечёт всё человечество на две непримиримые партии, я буду с народом, и знаю это потому, что он заточен в ночи, которую я… буду брать приступом и вести под неё подкопы, обагрю своё оружие в крови и, обезумев от ярости, буду рубить головы поверженным».

Таков был итог девятимесячного скитания. Возвратившись, Эрнестино переписал набело свой дневник путешествия, заключив: «Персонаж, написавший эти заметки, умер, вновь вступив на аргентинскую землю, и то «Я», которое приводит их в порядок, — не я… Эти месяцы бесцельных блужданий по нашей «Америке с Большой Буквы» изменили меня сильнее, чем я думал».

Знакомство с революцией

Эрнесто, как чуткий охотник, шёл по следам своей добычи – революции. На один из таких следов он напал совершенно случайно в захудалом кафе в Коста-Рике. Там собирались изгнанники с Кубы. Гевара, с трудом улавливая скороговорку эмоциональной кубинской речи, выслушал историю о 26 июля, когда отряд повстанцев во главе с Фиделем Кастро попытался свергнуть режим диктатора Батисты. Эти речи на аргентинца не произвели особого впечатления, однако та короткая встреча в коста-риканском кафе в дальнейшем сыграет самую важную роль в судьбе знаменитого революционера.

Затем в Гватемале, куда стекались политические эмигранты со всей Латинской Америки, он близко познакомился с Ильдой Гадеа, эмигранткой из Перу. Считается, что именно Ильда приобщила Гевару к марксизму.

Так Эрнесто встреча за встречей, словно открывая дверь за дверью, приближался к своей главной цели. Следующей такой «дверью» стал высокий неопрятный кубинец Ньико Лопес с курчавыми нечёсаными волосами, также участвовавший в кубинском штурме 26 июля. Глядя на него, Гевара прикидывал свои силы: «…Я могу составлять речи, которые будут в десять раз убедительнее и не так насыщены банальностями; я могу лучше произносить их и убеждать аудиторию в том, что я говорю истину, но я не могу убедить даже сам себя, тогда как кубинцы действуют. Говоря в микрофон, Ньико вкладывал туда сердце и потому смог пробить даже такого скептика, как я».

Действия, вот чего не хватало Геваре. И тут помог случай. Правительство президента Арбенса было низложено, и в Коста-Рике среди эмигрантов началась паника. Эрнесто сидел в кафе и мрачно наблюдал за происходящим. Здесь его и нашёл полпред Аргентины в Гватемале и чуть ли не за шиворот приволок в своё посольство, объяснив, что за ним следят агенты ЦРУ как за лицом, «распространяющим пропаганду международного коммунистического движения».

Наконец-то Гевара почувствовал себя причастным к революционному движению. В посольстве он зачитал свою статью «Я видел падение Арбенса», которая заканчивалась очень оптимистично: «Борьба ещё только начинается!»

Итак, Эрнесто Гевара оседлал своего Росинанта мировой революции и теперь был готов пуститься в поход против угнетающего империализма, во главе которого стоят США. Пора сомнений, раздумий и метаний заканчивалась. Враг обозначен, пути намечены. Эрнесто объявляет Ильде Гадеа, что отправляется в Мексику.

В последние дни своего пребывания в Гватемале «безумный аргентинец» не переставал удивлять своих знакомых. «Примечательно, — пишет Ильда, — что в разгар полицейских репрессий ему удалось посетить одно из красивейших мест Гватемалы: озеро Атитлан окружено двенадцатью городками, каждый из которых носит имя апостола, жители этих мест говорят на индейских наречиях и одеваются в традиционные одежды. Как и всегда, желание расширить знания было его побудительной силой, но за этим путешествием также стояло желание отвязаться от полицейской слежки»…

Встреча с Фиделем

В июле 1955 года произошла судьбоносная встреча аргентинского врача и лидера кубинского национально-освободительного «Движения 26 июля». По воспоминаниям очевидцев, собеседники точно вцепились друг в друга и не отпускали на протяжении десяти часов. Позже Гевара рассказал об этом событии: «Фидель поразил меня своей неординарностью. Он мужественно встречал самые невероятные проблемы и решал их. У него была необоримая вера в то, что если он покинул Кубу, то вернётся туда вновь, что, попав туда, будет сражаться и победит в сражении. Я разделял его оптимизм. Это должно свершиться; должна быть борьба, должна быть победа. Нужно было прекратить скулёж и драться».

Фидель прибыл в Мексику, чтобы готовить вооружённое вторжение на Кубу. План его был по-революционному прост и безумен. Снарядив небольшой вооружённый отряд, он высадится на Кубе, что послужит сигналом ко всеобщему выступлению всех участников и сочувствующих «Движению 26 июля». Выступление подхватят широкие массы, и диктатура Батисты падёт.

Зачем Фиделю нужен был никому не известный аргентинец? Вот как отвечает сам Кастро: «Че имел более зрелые, по сравнению со мной, революционные идеи. В идеологическом, теоретическом плане он был более развитым…» Особенно импонировало кубинцу то, что аргентинец называл себя коммунистом и при этом не принадлежал ни к одной компартии континента. Это придавало его образу особенную таинственность и притягательность – этакий странствующий комиссар всеобщего коммунистического движения. Только молодости доступна такая широта помыслов: Фиделю было тогда 29 лет, его сподвижнику исполнилось 27…

Вторжение

Геваре была определена роль врача. Самоотверженность, рвение и преданность делу помогли Эрнесто преодолеть барьер «чужака». Кубинцы быстро привязались к «безумному аргентинцу», называя его просто Че. Это междометие в Латинской Америке имеет широкое значение – выражение восхищения… или пренебрежения, или для того, чтобы привлечь внимание, что-то типа русского «Эй ты!» или «Мужик!» Можно сказать, с обретением нового имени солдат Америки навсегда занял своё место в строю авангарда революционной герильи.

Между тем подготовка к экспедиции шла полным ходом, и все участники перешли на нелегальное положение. Из писем Эрнесто того периода: «Я убедился в том, что моё дело невозможно разрешить законным способом. Я пишу… из ничем не примечательного места в Мексике, где дожидаюсь, пока положение определится. Этот воздух свободы является в действительности воздухом тайны, что, впрочем, не имеет значения: это придаёт событиям облик захватывающего детективного фильма».

В сентябре 1956 года в городке Туспан на берегу Мексиканского залива была куплена небольшая прогулочная яхта под ласковым названием «Бабуля». Час начала экспедиции настал. Настал и час жесточайшей проверки на прочность мужества и железной воли революционера Че…

Перегруженная «Бабуля» еле-еле выдавала семь узлов в час вместо рассчитанных девяти. У многих пассажиров началась морская болезнь. И в первый же день у Эрнесто случился сильнейший приступ астмы. Чтобы не выставлять напоказ свою немощь, он спустился вниз в каюту и, лёжа в темноте, пытался восстановить дыхание. Его хватились. Кто-то спустился вниз, но Че даже не мог пошевелиться. Сквозь ускользающее сознание он услышал диалог:

— Фидель! Аргентинец Че умер!

— Ну что ж, раз умер – выбросить его в море!

Гевара почувствовал себя обузой, его авторитет среди кубинцев уменьшался с каждым новым приступом кашля. Тем временем ситуация становилась всё менее предсказуемой.

Вместо запланированных пяти дней «Бабуля» тащилась восемь. Люди были измождены голодом и морской болезнью. По радио передали, что в Сантьяго началось восстание, но без поддержки десанта оно быстро захлебнулось. Поэтому необходимо было высаживаться немедленно. Яхта наскочила на мель, повстанцы попрыгали в воду и, неся оружие над головой, побрели к берегу. Позади колонны, задыхаясь от кашля, волочился главный теоретик и идеолог вторжения Че.

Сначала продирались сквозь мангровые болота, потом на вконец обессилевших повстанцев обрушился шквальный пулемётный огонь подтянутых подразделений солдат и жандармов...

Че выжил в этой бойне, получив лишь лёгкое ранение в шею. Но для большинства бойцов Кубинской революции первый бой стал последним. Начались долгие скитания по неизвестной местности. Первые встречи с местным населением преподнесли неприятный сюрприз – народ не доверял и боялся своих освободителей.

Но первейшим врагом для Че всё же оставалась астма. Она практически отбросила его на задворки отрядной жизни. С нескрываемой досадой кубинцы подгоняли его прикладом, называя аргентинским дерьмом. В конце концов Фидель принял решение оставить Гевару с ещё одним никчёмным бойцом, чтобы они сами по мере сил пробирались к предполагаемому месту лагеря на вершине Туркино.

«И начались мои самые горькие десять дней в Сьерре. Хватаясь за стволы деревьев и опираясь на приклад винтовки, я шёл вместе с трусливым бойцом, который вздрагивал всякий раз, когда слышалась стрельба, и испытывал нервный шок, стоило мне не удержаться и кашлянуть».

Возможно, именно с этого горького «вползания» на самую высокую точку горного хребта Сьерры-Маэстро и началось восхождение звезды Че Гевары на небосводе Кубинской революции. Че покорил пик Туркино нечеловеческим усилием воли, а чистый и сухой горный воздух освободил его дыхание. Солдат Америки явился перед своими соратниками измождённым физически, но воспрянувшим духом, к нему снова вернулось его поэтически восторженное состояние: «То были счастливые часы. Я смаковал первые сигары (которые учился курить, отгоняя москитов). Аромат кубинских листьев впитывался в меня, как предсказания будущего, нагромождённые одно на другое».

Первые победы

Теперь отряду десантников предстояло воскреснуть из мёртвых, так как Батиста объявил на весь мир, что мятежники разгромлены, а Фидель мёртв.

16 января 1957 года повстанцы уничтожили правительственный военный лагерь в Ла-Плате. И хотя гарнизон был небольшим – но Куба узнала, что партизаны живы и ведут борьбу.

Бесконечные переходы с места на место, бои, голод, болезни, раны и предательства… Но постепенно малочисленный и плохо вооружённый отряд превращался в повстанческую армию с единым и стойким ядром, состоящим из ветеранов-десантников. Че выхаживал раненых бойцов и попутно вербовал новых. Он был для подчинённых и хирургом, и терапевтом, и военным инструктором, и пропагандистом. На марше к отряду Че Гевары присоединялись всё новые и новые добровольцы. Тогда Фидель присвоил аргентинцу майорское звание (команданте) и официально назначил командующим колонной №4. Для иностранца, ещё совсем недавно считавшегося «обузой», этот день стал настоящим триумфом.

Авторитет команданте Че как главного идеолога революционной борьбы на Кубе стал непререкаемым. Теперь ни одно важное организационное решение не обходилось без его участия. И когда Батиста начал генеральное наступление на партизан силами 14 батальонов с полевой артиллерией и танками, Кастро не захотел рисковать своим главным теоретиком и отозвал его с поста командира. Когда же наступление правительственных войск захлебнулось и повстанцы перешли в наступление, Че пришлось сутками находиться в полевом госпитале, оперируя раненых…

Переделка Кубы

Правительственные войска отступили. Чтобы не потерять инициативу, Фидель принял решение спуститься с гор и перенести военные действия на равнину. За полтора месяца колонна №8, которой теперь командовал Гевара, пробиваясь сквозь засады, достигла Эскамбрая и… наткнулась на неприязненное отношение руководителей Второго революционного фронта. Че снова повёл яростную борьбу за единство в революционном движении и против растаскивания власти.

А 3 января 1959 года колонна Че Гевары без единого выстрела въехала в ворота крепости Ла Кабаньи, и аргентинец по-хозяйски прошёл в комендатуру, где после короткого разговора наедине с комендантом принял от него командование. И уже 8 января состоялся триумфальный въезд в Гавану главнокомандующего герильи Фиделя Кастро, который и объявил всему народу Кубы, что революция свершилась.

Че никогда не забывал, что их победа – лишь небольшое звено в череде грядущих побед, ведущих к торжеству справедливости на всей земле. Не забывал, когда трудился над проектом аграрной реформы, помнил, когда три месяца колесил по миру в поисках новых выгодных торговых партнёров для своей новой родины, помнил, когда возглавлял индустриализацию и заведовал Национальным банком.

Команданте Че носился по планете и собирал под свои знамёна новую колонну, чтобы двинуть её против своего заклятого врага – мирового империализма. Он предлагает Москве разместить на Кубе советские ядерные ракеты, чтобы нанести решительный удар по империализму в лице США. Но его планам не суждено было сбыться.

Карибский кризис

Развивавшиеся далее события получили в истории название «Карибский кризис». В 1962 году американцы обнаружили и в ультимативной форме потребовали убрать с Кубы советские ракеты Р-12 и Р-14 – тогда мир, разделённый на два лагеря, вздыбился. Казалось, вот он наступил, «последний решительный бой». И каково же было удивление пламенного революционера Че Гевары, когда гиганты, сойдясь в поединке, вдруг стали сначала уклоняться от контактного боя, а потом и вовсе принялись пожимать друг другу руки. Хрущёв и Кеннеди договорились: Советский Союз забирал свои ракеты с Кубы, а США свои из Турции. Куба стала всего-навсего разменной монетой в амбициозной борьбе двух супердержав.

Для аргентинца Карибский кризис стал первым поражением в его проекте глобальной герильи. И хотя мирные преобразования на Кубе шли полным ходом, для солдата Америки они уже потеряли всякий смысл, так как не лили воду на колесо истории.

События, последовавшие после ракетного кризиса, лишь подтвердили предположения Че Гевары, что наступило затухание революционного процесса и что социалистический мир всё более погрязает в собственных эгоистических интересах.

Своё неудовольствие Гевара высказал Фиделю Кастро в основательном разговоре, длившемся сорок часов, подробности которого покрыты тайной. По-видимому, именно тогда Че объявил Фиделю, что намерен открыть против империализма новый фронт. Солдат Америки намеревался устроить ещё одну Кубу где-нибудь в Африке или Южной Америке.

Последний решительный бой

26 марта 1965 года министр промышленности Эрнесто Че Гевара отправился на рубку тростника. За плечами у него был рюкзак, на поясе висел мачете. Больше в министерство он не вернулся. Через полтора месяца всем стало ясно – Че исчез…

Где же потребовалась помощь яростного революционера? Существует версия, что с апреля 1965 года он возглавил отряд из 125 кубинских офицеров, пытаясь примкнуть к лумумбистам в Бельгийском Конго. И действительно, конголезский вариант очага новой герильи Че Гевару интересовал давно. Кровь Патриса Лумумбы, пролитая в начале 1961 года, ещё не остыла… И в дневнике аргентинца появляется запись: «...Наши жизни – ничто, если речь идёт о революции».

1 января 1967 года Эрнесто Гевара сумел передать через связную Таню последнее письмо отцу: «Сквозь пыль из-под копыт Росинанта, с копьём, нацеленным на преследующих меня великанов, я спешу передать Вам это почти телепатическое послание, поздравить с Новым годом и крепко Вас обнять… Свои пожелания я доверил мимолётной звезде, повстречавшейся мне на пути по воле Волшебного короля…»

Дневник скупо фиксировал события последних месяцев жизни Че Гевары: «Мы по-прежнему лишены каких бы то ни было контактов и не имеем надежды установить их в ближайшем будущем; крестьяне по-прежнему не присоединяются к нам. Это естественно, принимая во внимание тот факт, что в последнее время мы мало встречались с ними; в отряде наблюдается упадок духа, но, надеюсь, это временное явление…» Последняя запись датирована 7 октября 1967 года: «…Луна еле светила, и переход был очень утомительным. Мы оставили много следов, идя по каньону, в котором не было домов, но были посевы картофеля. Их поливают водой из канав, отходящих от ручья, рядом с которым мы располагались до этого. В два часа ночи мы решили отдохнуть, но потом сочли бессмысленным продолжать наш путь…»

На этом жизнь солдата Америки обрывается, и начинается легенда о героическом партизане Эрнесто Геваре по прозвищу Че. В этой легенде много версий о его гибели, но если отбросить разнящиеся подробности, то можно с уверенностью сказать, что раненый Че был захвачен в плен 8 октября, а уже 9 расстрелян без суда и следствия в здании школы в местечке Ла-Игера. Боливийские власти сделали всё, чтобы скрыть место захоронения останков Че Гевары. Это породило ещё целый веер версий и слухов… Расквитавшись с физической жизнью, Че стал мифом.

И вот уже более сорока лет миф о Че Геваре, множась в тысячах фотографий, плакатах, футболках, звуко- и видеозаписях, открытках, марках, портретах, журналах и книгах, не даёт покоя всё новым поколениям своей неизбывной мечтой о воцарении на планете всеобщей справедливости раз и навсегда. Его мятежный дух и личный нравственный подвиг продолжают вербовать борцов для социальной герильи…

Подготовила Серафима АВИЛОВА.

По книге Ю. МЕДВЕДЬКО «Че Гевара»